По следам мечты [СИ] - Вадим Степанов

И это я не просто так красиво описал, девушка была явно в образе: какое-то замысловатое длинное платье с вышивкой, браслеты, повязка на голове с кольцами. Только весь этот фольклор портили пирсинг на лице и зеленые волосы. Хотя, в целом, девушка была очень даже ничего.

— Угостишь элем? — спросила она, взглядом показывая на мой бокал.

— Угощу, — легко согласился я, — только вряд ли это можно назвать элем, по крепости это скорее джин.

— Ну, что делать? — не стала спорить юная дева.

Я церемонно налил в ее пластиковый стакан, лично приготовленной, бадяги, из пластиковой же бутылки, и поднял тост:

— За знакомство? Роман.

— Сандра, — представилась дева. — Это эльфийское имя.

— Очень красивое, — проникнувшись, сказал я. — За тебя.

— За знакомство надо пить на брудершафт, — неожиданно заявила девушка — эльф, и сама закинула руку за мою кисть.

— Прекрасная традиция, — согласился я, и тут же осушил свой бокал (ну, не бокал — стаканчик).

Сандра тоже выпила, лихо так и сама потянулась ко мне. Вот не думал, что так быстро смогу овладеть эльфийским языком, но факт. Культуру своего языка я тоже хотел продемонстрировать, но тут же вскрикнул от боли.

— Ты чего? — отпрянул я, чувствуя вкус крови.

— Думаешь, я такая доступная? — спросила меня коварная дева.

— И в мыслях не было. Просто мне показалось, что у нас есть что-то общее, близкое. Да еще такой вечер, луна, костры, и ты так невероятно прекрасна, трудно было устоять.

Про луну я вообще ляпнул наугад, по-моему, на небе вообще было облачно. Но моя речь попала в десятку. По глазам девушки было видно, что мои слова растопили эльфийское сердце. Она мягко улыбнулась чуть хмельной улыбкой и придвинулась ко мне.

— У тебя резинки есть? — томно спросила она мне в ушко.

— Конечно, — севшим, от волнения и дыма костра, голосом ответил я. — Я же джентльмен.

— Пошли.

Сандра нежно, но уверенно взяла меня за руку и повела «в деревья», подальше от праздничной поляны. В голове пронеслось: «и в лес ягненка уволок». Правда, ягненком, как это ни странно, чувствовал себя я. А где-то за спиной у костра нестройными голосами орали: «Такие дела, брат — любовь». На секунду я вспомнил о Саше, о том, как я ее провожал, и как в ту ночь она нежно прикоснулась к моей щеке губами. Но это была секунда, ровно столько понадобилось Сандре, чтобы легким движением скинуть платье. А дальше мыслей больше не было. Впрочем, одна была — как должно быть удобно эльфийкам ходить без белья.

— Ты занимаешься чем-то? — спросил Шмель, поглаживая ушибленные ребра.

— Нет, — ответил Андрей, мысленно прикидывая свои шансы проскочить в подъезд, не попав в лапы самого страшного девятиклассника школы.

— Да ты не бойся, — понял состояние Андрея Шмель. — Давай присядем, поговорим.

Андрей нерешительно приземлил свою пятую точку на холодную скамейку, рядом же примостился Шмель.

— У меня к тебе претензий нет, — сказал спокойно гроза района. — Конечно, я тебя просто недооценил, и если бы мы сейчас схлестнулись, у тебя бы не было шансов. Понимаешь?

— Конечно, — Андрей понимал, что в этом «понимаешь» было зашифровано. Он «понимал», а значит, признавал случайность своей победы, и, соответственно, более высокое положение Шмеля в иерархии.

— Но удар у тебя отличный, — сказал Шмель и снова потер ушибленные ребра. — Наверно еще неделю будут болеть. А я ведь их набивал.

— Извини.

— За что ты извиняешься? Ты честно победил. Если бы мы не учились в одном классе, и если бы я тебя не знал, то просто бы признал, что ты сильнее. Хотя, может и сильнее. Только стержня у тебя нет и злости. Понимаешь? Чтобы по-настоящему драться, злость нужна. А у тебя ее нет.

— Я вообще, не очень люблю драки, — сказал Андрей.

— А кто их любит? Получать по морде нравится только дегенератам, а бить слабых — садистам. Дело же не в драке как в таковой. Дело в уважении. Часто тебе даже кулаки развязывать не надо, другой уже чувствует, что ты сильнее. Потому что уверенность есть, что можешь вломить. И страха нет, что получишь. Только не говори мне, что ты из тех, которые начинают ныть про то, что словами можно все решить. Не все можно решить словами. Вот не все. И ментами не все. А чтобы ходить по этим улицам, чтобы жить спокойно, чтобы девчонку не бояться домой проводить — нужна эта уверенность и спокойствие. Ты меня, конечно, извини, но пока ты меня не двинул, я думал ты обоссышься от страха, так у тебя колени тряслись.

— Это от стресса, — решил зачем-то оправдаться Андрей, хотя понимал, что Шмель прав — ему было очень страшно.

— С другой стороны, — продолжил рассуждать Шмель, — ты из той породы людей, которые во время страха не прячутся, а пытаются действовать. Ты испугался, но ты ударил. Это очень хорошее качество.

— Спасибо, — Андрею было приятно, что его так высоко оценил главный боец школы.

— Себе спасибо скажи, — рыкнул Шмель. — Я тут причем? Но я хочу тебе кое-что предложить, за что ты действительно мне потом спасибо скажешь.

— Что?

— Ты же понимаешь, что мне теперь придется заново выстраивать главенство в школе. Кто-нибудь наверняка снова захочет проверить меня на прочность, после того, как ты меня вырубил. Как бы и хрен с ним, не страшно. Но авторитет мой ты подпортил.

— Я не хотел…

— Еще бы ты хотел, — усмехнулся Шмель. — Но я тут пока тебя ждал, такую штуку придумал. Сперва, конечно, я хотел тебя наказать, да так, чтобы потом вся школа знала, чем грозят такие попытки сопротивления. Но потом передумал. Это неинтересно, да и потом совсем меня извергом начнут считать. Все-таки есть разница между уважением и ненавистью, а я совсем не хочу, чтобы меня ненавидели. Да и в школе проблемы не нужны. Знаешь нашего участкового — Брылю?

— Нет.

— Во-от, а я знаю. И родители мои его тоже хорошо знают. А я бы хотел, чтобы они его навсегда забыли, понимаешь?

— Думаю, да.

— И поэтому мы с тобой побратаемся. Как тебе идея?

— Это как — «побратаемся»? — не понял Андрей. — Типа, как друзья?

— Типа того, — кивнул Шмель. — Я думаю, это отличный ход. Во-первых, это многих собьет с толку. Все будут думать, почему так получилось: то ли ты такой крутой, то ли что-то предложил мне на откуп. В этом случае желающих со мной драться поубавится. Да и тебя никто трогать не будет, а значит, не будет нарушен паритет.

— Почему меня никто